Лисы всех стран, объединяйтесь!
Глава 12
Я скажу честно, я верю в судьбу. И я верю, что наше будущее в какой-то мере предопределено. Оно не настолько неизменно, что может быть записано в линиях руки при рождении, но все же оно, как погода, может быть предсказано на некоторое время вперед. Есть люди, которые умеют видеть и читать знаки. Их немного, и они частенько теряются среди тысяч шарлатанов, но одним из преимуществ жизни под покровительством демона является знакомство с настоящими провидцами. Их, как и шаманов, привлекают точки силы, и хотя пользуются они ими совсем иначе, результат один – они оказываются замешанными в территориальных войнах, и их вынуждают работать на хозяина.
В Патпонге была всего одна провидица, Кеута. Она была маленькой, хрупкой старушонкой с кожей, темной и морщинистой, как сушеный финик, голосом высоким и скрипучим и глазами, то блестящими, словно она была в лихорадке, то блеклыми и мутными, как будто ее пророческие видения на самом деле затуманивали ей зрение. Мы нечасто встречались, так как я обычно старалась ей не попадаться. Как и все провидцы, Кеута была немного безумна и частенько предсказывала будущее тем, кто не желал его знать. Один мой знакомый, случайно натолкнувшись на нее, месяц терзался бессонницей, так как ему показалось, что Кеута как-то странно на него посмотрела. И хотя дело оказалось всего лишь в надетой наизнанку футболке, бедняга едва не поседел в ожидании чего-то ужасного.
читать дальшеДругой причиной, по которой я избегала встреч с Кеутой, было то, что она сходила с ума крайне оригинальным и изобретательным способом. Она видела мир не таким, какой он есть, будет или даже может быть, а таким, каким рисовало ей его воображение. Так, например, я для нее была ребенком, играющим в куклы. Я нечасто обращалась к Кеуте за советами, но если это все-таки случалось, мы говорили не о моей жизни и не о моем будущем, а о сценариях кукольных представлений, которые мне предстояло разыграть для самой себя.
Нуккид в представлении Кеуты был пауком, и она его здорово побаивалась. Прасет – духом земли, а Пхатти – фараоном Нижнего Египта. Но больше всего не повезло Алеку. Он в глазах Кеуты оказался юной венецианкой. Если бы подобный образ достался Прасету, не обошлось бы без скандала, но Алек отнесся к причудам провидицы со свойственным ему спокойствием. Он ни разу не попытался оспорить ее решения, а однажды я даже стала свидетельницей того, как они вдвоем обсуждали какого-то дожа.
Что Кеута делала в квартире Эмили, мне было не очень понятно. Она редко покидала свой дом и всегда настороженно относилась к шаманизму, считая его по большей части то ли суеверием, то ли чем-то грязным и постыдным. Меня это всегда забавляло.
Я поздоровалась и присела за кухонный стол напротив Кеуты, не зная, что еще сказать. Прасет демонстративно держался от нас на расстоянии. Очевидно, компания провидицы и лисы не слишком его вдохновляла. Минуту спустя к нам присоединились Пхатти и Алек, избавив тем самым меня от необходимости придумывать тему для беседы. Словно находясь на собственной вилле, а не в квартире, где недавно произошло убийство, Пхатти открыл холодильник и достал пачку сока. Не озаботившись поисками стакана, он отпил прямо из отрезанного уголка. Утолив жажду, он убрал сок обратно в холодильник и повернулся ко мне.
– Итак?
– Что?
– Нуккид сказал, ты видела убийцу.
Я покачала головой.
– Я не видела его, он был в соседней комнате, и я не решилась зайти туда.
– Тогда с чего ты вообще взяла, что он там был?
– Мне показалось, я слышала шаги, когда звонила в дверь. И потом, когда пришла сюда, мне послышался из спальни какой-то не то шорох, не то шепот.
Прасет хмыкнул.
– Она напугала его, – сказал Алек. – Он укрылся в спальне, разорвав круг, чтобы она не пошла за ним дальше.
Пхатти утвердительно кивнул:
– И тем самым запер себя.
– Я просматривал отчеты полиции, там говорится, что окно спальни было открыто.
– Мы на пятом этаже, – возразил Пхатти. – Окна тут выходят во двор, но до ближайшей крыши все-таки метра три-четыре, не меньше.
– Если предположить, что мы столкнулись с профессионалом, то три метра – не такое уж и большое расстояние.
– Но ты же сам говорил, что разрыв сделан грубо.
– Так и есть, но я бы не стал торопиться с выводами. Он может быть плохим шаманом, но хорошим прыгуном.
– Плохим шаманом? – вмешалась я. – Но разве плохой шаман смог бы провести подобный ритуал и убить Эмили?
Пхатти и Алек обменялись долгим взглядом.
– Сложно сказать, – произнес наконец Алек. – Все зависит от того, насколько сильно она сопротивлялась. Убийца вполне мог накачать ее чем-нибудь, и тогда ему бы уже не понадобилось тратить силы на то, чтобы сломить ее волю. Оставалось бы только правильно начертить круг.
– Но… но круг действует до сих пор. Ведь если бы это было делом рук какого-нибудь недоучки, он бы уже давно превратился в бессмысленную мазню на полу. Разве не так?
– Так, – согласился со мной Алек, но больше ничего не добавил.
– Тогда сойдемся на том, что здесь поработал кто-то сильный, но неаккуратный, – продолжил за него Пхатти и снова полез в холодильник.
– Достаточно аккуратный, чтобы вы не смогли узнать, кто он, – опять встряла я.
Пхатти только фыркнул, как видно, считая для себя оскорбительным отвечать на вопрос, предполагающий, что он на что-то не способен. Кажется, того же мнения придерживался и Прасет, смеривший меня презрительным взглядом. Алек же, казалось, крепко о чем-то задумался и, возможно, даже не слышал моей реплики.
Какое-то время я сидела молча, наблюдая, как Пхатти перерывает содержимое холодильника Эмили, но вскоре не выдержала.
– Так что же все-таки тут произошло? Что это был за ритуал? Для чего он?
Разумеется, Пхатти мои опросы проигнорировал, куда больше увлеченный выщипыванием зернышек граната, чем расследованием убийства, пусть даже и ритуального. Интересно, как бы он повел себя, появись я вместе с Луисом? На секунду я даже пожалела о том, что не предложила агенту поехать со мной. Было бы любопытно посмотреть, кто кого.
– У этого ритуала много названий, и едва ли хоть одно тебе что-нибудь скажет. Но, например, твой народ называет его «наньянчунь», – заговорил Алек. – Никто не знает, кто первым провел его, одни источники говорят о первенстве индейцев мезоАмерики, другие видят в нем вариацию на тему одного из семи основных ритуалов австралийских туземцев. Единого мнения на этот счет не существует, ясно лишь, что ритуал этот очень древний, и можно найти упоминания о нем в разные времена у разных народов. Каждый шаман совершает его по-своему, однако суть его всегда одна. Мне сложно объяснить это тебе, ведь ты ничего не знаешь о том, с чем работают шаманы, но если уж совеем грубо, то это обряд переселения души.
Алек замолчал, видимо, ожидая дальнейших расспросов, но я далеко не сразу нашла, что сказать. Переселение души?
– Разве это возможно?
Но я и сама знала ответ. Достаточно было вспомнить выражение лица Эмили. Я тогда охарактеризовала его как отсутствующее. Но нет, здесь было нечто большее. Не просто отсутствующее, бездушное. Не просто труп, но пустой сосуд. Причем опустошенный насильно.
– Но зачем это могло кому-то понадобиться?
– Цели могут быть самыми разными. Не знаю, слышала ли ты об этом, но согласно одной старой шаманской сказке, вы, лисы, появились как раз в результате такого ритуала, когда шаман решил использовать тело лисы. Не спрашивай зачем. Мера довольно экстремальная, но таким образом можно исцелять неизлечимо больных, забирая силу одного существа, дабы спасти другое. Можно, как видишь, и убивать.
– Но ведь достаточно просто ударить по голове. Зачем такие сложности? – спросил Нуккид.
Я не видела, когда он покинул свой пост в прихожей, и не знала, как давно он прислушивается к нашему с Алеком разговору.
– Достаточно просто ударить, – согласился Алек. – Но это напрасная трата жизненной энергии. Я не знаю, что случается с душой после смерти. Возможно, она растворяется в потоке энтропии, может, попадает в ад или рай, переходит на следующий виток сансары или же остается в нашем мире, но этот процесс необратим. Душа человека покидает тело, и вся его жизненная энергия вытекает, подобно крови из рассеченной артерии. Быстро и неудержимо. Однако данный ритуал позволяет контролировать эту жизненную силу, направляет ее и преобразует таким образом, чтобы ее могло воспринять другое живое существо.
– А почему он выбрал именно Эмили? Есть идеи? – этот вопрос терзал меня с самого начала.
Эмили была настолько добрым и светлым человеком, что у нее просто не могло быть врагов. Но шаман, действующий необдуманно? Тоже маловероятно.
– Я был не очень хорошо знаком с миссис Гибсон, но могу предположить, что выбор пал на нее не случайно. Ты, Киу, знала ее лучше, чем я, тебе и судить. Все люди устроены по-разному, но кто-то кажется нам более «живым», чем остальные. Такие люди куда лучше подойдут для этого ритуала. Активность, талант, увлечения или сильные душевные переживания – все, что особенно отличает одного человека от другого, все это притягивает шамана, суля богатую добычу.
– Да, с этой точки зрения Эмили подходит идеально, – согласилась я.
– Тебе тогда тоже лучше не разгуливать одной, – бросил Нуккид. – Не знаю, что там насчет таланта, но душевными переживаниями ты перещеголяешь любого.
– Не думаю, что убийцу, кто бы он ни был, может заинтересовать лиса, – вставил Прасет.
Я состроила ему рожицу, не считая нужным отвечать. Однако Алек отнесся к замечаниям Нуккида и своего ученика вполне серьезно.
– Прасет отчасти прав. Киу едва ли станет жертвой. С лисами в данном случае все и сложнее, и проще. Они, безусловно, являются куда лучшими источниками силы, чем люди, однако и сопротивляемость у них выше. Свить сети, в которые могла бы угодить лиса, куда сложнее, но если уж она в них попадется, то взять у нее силу будет проще, чем у простого смертного.
Я снова вспомнила, насколько остро среагировала в первый момент. Шок от хлынувшей на меня враждебной силы, желание убежать, уползти и неспособность пошевелиться, видения о собственной смерти – все это было ужасно и отвратительно, я едва смогла оправиться. Но, пусть это и заняло много времени, однако я все же вырвалась. Да, магическая сеть была сплетена искусно, но все же недостаточно искусно, чтобы удержать лису. Эмили же была всего лишь человеком.
– Так значит, мы ищем больного шамана? – как бы подводя итог, спросила я.
– Возможно, что и так, – согласился Алек.
– Но что будет, если ритуал проведет здоровый шаман? Он лопнет, как обожравшийся москит?
Если речь шла всего лишь об излечении от некого недуга, зачем нападать на Ноя? Если, разумеется, предположить, что за этим нападением и убийством Эмили стоит один и тот же человек.
– Нет, – терпеливо ответил Алек. – Он не лопнет. Не пойми меня неправильно, высосав из жертвы жизнь, подобно вампиру, шаман не станет бессмертным или неуязвимым, но убить его будет очень сложно.
– Насколько сложно? – спросил Прасет.
С удивлением и даже некоторым отвращением я поняла, что данная тема вызывает у него неподдельный интерес.
– Трудно сказать. Все зависит от жертвы, от того, насколько хорошо он сумел подчинить себе ее душу, как часто проводит подобные ритуалы. От многого.
– Ты хочешь сказать, что Эмили может оказаться не единственной подобной жертвой? – поразилась я.
– Скорее всего, так и есть, – ответил Алек.
– И как часто надо убивать? – задал следующий вопрос Прасет, но на этот раз Алек не ответил, едва заметно нахмурившись и бросив на ученика предостерегающий взгляд.
– Кеута, – обратился он к провидице, – ты можешь что-нибудь добавить?
Она посмотрела на Алека, словно не понимая, о чем он ее спрашивает. Возможно, она даже не слышала нашего разговора, пребывая в одном из своих видений.
– Шаман, который побывал тут, – терпеливо пояснил Алек, видя ее недоумение, – которого слышала Киу, который разорвал круг. Ты ведь помнишь круг в соседней комнате, который я показывал тебе полчаса назад?
На этот раз Кеута его услышала. Она ненадолго задумалась, потом кивнула.
– Он серый, – сказала она. – Серый насквозь.
– Что-нибудь еще?
– Он ждет.
– Чего?
Кеута передернула плечами и плотнее ухватилась за свою чашку.
– Он выжидает, – повторила она. – Но скоро он снова ударит.
– Мы можем как-нибудь ему помешать? – не утерпела я.
– Он серый, – снова сказала Кеута и замолчала, раздумывая. Потом внезапно вскинулась, резким движением отодвинула от себя чай и, не мигая, уставилась на меня. – Не смотри ему в глаза! – прошипела она, вставая со стула, и, сгорбившись и расставив руки, словно крылья, скакнула в моюы сторону.
Я тоже вскочила со своего места и постаралась встать так, чтобы между мной и внезапно агрессивной Кеутой оказался стул. Но та уже больше не пыталась наброситься на меня. Она на мгновение закрыла лицо руками, потом зевнула, потянулась, взяла свою чашку со стола и стала мыть ее в раковине.
Мы некоторое время молча наблюдали за ней, обмениваясь встревоженными взглядами. Мне становилось понятно то, зачем Алек решил привлечь к расследованию провидицу, но так же и то, что из этого ничего не вышло.
– Итак, он серый. Это здорово сужает круг подозреваемых, не так ли? – усмехнулся Пхатти, который не принимал участия в разговоре, занятый приготовлением гигантского сэндвича из продуктов, найденных в холодильнике и шкафчиках Эмили.
– Но ведь ты же все равно найдешь убийцу? – раздраженно спросила я.
– Это бессмысленно. У каждого шамана в Бангкоке был мотив, практически любой мог это сделать. Ты предлагаешь мне пройтись с блокнотиком по всем притонам? Или перестрелять всех, чтобы потом пристрелить выжившего?
– Но… убийство совершено на твоей территории! Прямо у тебя под носом!
– Такое случается каждый день. Убийства – это прерогатива полиции, не моя.
– Но ведь…
Я замолчала на мгновение, раздумывая. Угрожать Пхатти было глупо, очень-очень глупо, но все же я решила рискнуть. Ради Эмили.
– А что если об этом станет известно агенту Даатона?
Я ожидала, что на меня обрушится настоящий ураган, но все было тихо. Пхатти с задумчивым видом откусил от своего сэндвича и какое-то время, казалось, был полностью сосредоточен на процессе пережевывания пищи. Прасет снова решил меня игнорировать. Алек молчал. Мы с Нуккидом, один раз переглянувшись, переводили взгляд с демона на шамана в ожидании ответа.
– Вот что, Киу, – сказал в конце концов Пхатти, прожевав кусок, – я не стану тебе повторять, что не в твоих интересах втягивать в это дело агента. Думаю, даже ты не настолько глупа, чтобы сделать это намеренно. А если же он сам о чем-то прослышит, то рядом с ним на этот случай всегда должна быть лиса, которая поможет ему отвлечься от дел, его не касающихся.
– Прослышит, – фыркнула я, задетая его словами о моей глупости. – Сложно не прослышать, когда об этом говорят по ящику.
– О чем ты? – насторожился Алек.
– Вы разве не знаете? – удивилась я. – Час назад в новостях говорили о нападении на Ноя, даже фотографию его показывали. Кто-то вломился к нему прошлой ночью.
На этот раз мои слова произвели на собравшихся должное впечатление. Пхатти отложил в сторону сэндвич, Алек оторвался от своих размышлений и, ни слова не говоря, направился в прихожую. Прасет так же молча последовал за ним. Нуккид на мгновение замер, а потом достал свой телефон, и его пальцы стремительно забегали по кнопкам.
– Ты, – обратился к Нуккиду Пхатти, – узнай об этом все, что сможешь: что произошло и каким образом об этом разнюхали журналисты. Через час встретимся в офисе. А ты, – на этот раз он повернулся ко мне, – возвращайся к агенту и можешь хоть до смерти его затрахать, но чтобы он и шагу не мог ступить, пока мы во всем не разберемся.
И он пошел вслед за Алеком. Несколько секунд спустя мы услышали, как скрипнула входная дверь.
– Ну, – протянул Нуккид, бросив на меня взгляд почти сочувственный, – был рад повидаться. Удачи тебе с агентом.
– Но… – я растерянно посмотрела на Кеуту, все еще стоявшую у раковины с вымытой чашкой в руках.
Кто-то должен был отвезти ее домой. Но Алек и Пхатти ушли, и не было в мире силы, способной усадить провидицу в одну машину с Нуккидом. Выбора не оставалось.
– Пошли, дорогая, – сказала я, протягивая руку Кеуте.
Она доверчиво сжала мои пальцы, и мы пошли следом за всеми к выходу. Все окна и двери в квартире по-прежнему были распахнуты, и я решила оставить все, как есть. Чем скорее эта дрянь выветриться отсюда, тем лучше.
Как я и предвидела, заставить Пхатти всерьез заняться этим делом оказалось не так-то просто. Я надеялась, что осмотр квартиры даст больше информации, что Алеку удастся определить личность убийцы, и тогда будет лишь вопросом времени, когда тот попадется кому-либо из наших людей. Но, разумеется, думать так было наивно с моей стороны.
К тому же все осложнило нападение на Ноя. Ничего удивительного, что оно заинтересовало Пхатти куда больше, чем убийство Эмили. Речь ведь шла о его приближенном. Да и тот факт, что информация просочилась на телевидение, заставлял отнести это дело к разряду первоочередных задач. Разумом я это понимала. Ной, возможно, был еще жив. Скорее всего, он даже знал, кто на него напал. Разумеется, следовало как можно скорее найти его, но все же я чувствовала себя едва ли не предательницей из-за того, что не сумела заставить Пхатти броситься на поиски убийцы Эмили.
Пообещав себе, что обязательно попробую еще раз, когда закончится вся эта неразбериха с Ноем, я достала телефон и набрала номер Луиса.
Мне казалось, я не так и много хочу от жизни. Чтобы шаманы не убивали моих друзей и не нападали на них, чтобы у вышестоящих демонов не было поводов со мной ссориться, чтобы мне не приходилось расставаться с симпатичными мне людьми и раз за разом встречаться с несимпатичными. Как я и говорила, я просила самую малость. Но даже в ней мне, как видно, было отказано.
Телефон Луиса Каро был отключен.
На самом деле я даже не особенно этому удивилась. Разочарование стало для меня в последнее время постоянным спутником, и я начинала осознавать, что там, где замешаны демоны, шаманы или их подручные, никогда ничего не бывает просто и понятно.
Отчаявшись в ближайшее время выйти на след Луиса, я сосредоточилась на том, чтобы доставить Кеуту домой в целости и сохранности. Провидица снова пребывала в своем обычном задумчиво-меланхоличном состоянии и почти не обращала внимания на то, что происходило вокруг нее. Мы добрались до ближайшей станции скайтрейна и проехали три остановки, прежде чем она вообще заметила меня. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о всех остальных. Я старалась не замечать удивленные взгляды попутчиков. Да, мой наряд привлекал излишнее внимание, но что еще оставалось делать несостоявшейся обольстительнице, когда в Бангкоке уже начинали собираться традиционные воскресные пробки?
– О, это ты! – воскликнула Кеута и потянула меня за рукав. – Ты так изменилась, я едва тебя узнала.
Словно мы не провели вместе последние полчаса! Но, зная немного Кеуту, я легко могла поверить в то, что, по ее мнению, в последний раз мы виделись в далеком будущем. Интересно, что во мне могло так измениться? Ведь я с тех пор, как взяла себе свою нынешнюю внешность, не постарела ни на день. Может быть, вскоре мне придется отказаться от этого лица? Я пока не думала об этом, но слова Кеуты пробудили давно уснувшую жажду перемен.
В этом и состоит опасность общения с провидцами. Один взгляд, одно неосторожное слово с их стороны, и ты уже начинаешь искать потаенный смысл. И, как правило, находишь. Чаще всего, на свою же беду.
Я твердо решила для себя много лет назад, что не хочу знать, что меня ждет. Однако иногда любопытство все же брало верх, и я пробиралась в темную каморку провидицы. Не желая признаваться в собственной неспособности сдержать данное себе слово, я превратила эти походы в ритуал и стала навещать Кеуту каждый Сонгкран. Если разобраться, это было не такой уж и большой поблажкой. К тому же я всегда ставила одно условие – Кеута должна была рассказывать только о хорошем. Я была уверена, что она видела намного больше, чем говорила, но все равно отказывалась слушать то, что могло лишь расстроить меня раньше времени. На самом деле я ходила к Кеуте не за будущим – мне надо было знать, что впереди меня все еще ждет что-то хорошее.
Провидица подняла руку и провела пальцами по моей щеке, словно стирая невидимую грязь. Взгляд ее снова затуманился, но на этот раз я не позволила ей уплыть – сжала руками ее плечи и легонько встряхнула, приводя в чувство. Не хватало только, чтобы она впала в транс прямо в поезде и начала предсказывать мое будущее.
Кеута не обиделась на мое не слишком деликатное обхождение.
– Как у тебя дела? – спросила она, хотя, наверное, знала о моих делах больше меня самой.
– Все хорошо, – ответила я.
Глаза Кеуты превратились в хитрые щелочки.
– Уже встретила его?
Я отрицательно покачала головой.
– Ну ничего, – подбодрила меня провидица и положила свою морщинистую ладонь поверх моей. – У тебя еще есть время.
Когда я в последний раз заглядывала к Кеуте, она, раскинув руны каким-то чудным образом, выяснила, что этот год станет переломным в моей судьбе. Обычно хорошие новости для меня ограничивались сообщением, что меня не ждут никакие потрясения или что моя охота будет особенно удачной. Но в тот раз Кеута увидела в разрисованных костяшках нечто такое, что заставило ее наполовину беззубый рот растянуться в довольной улыбке.
– Вот оно! – воскликнула она, и я едва не подпрыгнула на месте от неожиданности.
Я к тому времени уже успела привыкнуть к спокойным и не слишком интригующим предсказаниям.
– Что ты видишь?
– Я вижу две фигуры. Это два человека, и очень скоро ты встретишься с одним из них.
– Что, только с одним?
– Их двое, и они связаны. Слишком крепко – тебе не разорвать. Но один из них – тот, кто предназначен тебе, а другой – тот, кто не даст вам быть вместе.
Завороженная, я смотрела на раскинутые между нами руны, забыв даже, что просила Кеуту сообщать только хорошие новости. Предсказание было слишком неожиданным и невероятным и полностью захватило меня. Первое, что узнает лиса, получив силу принимать человеческий облик, так это то, что мы не становимся от этого людьми и что наши пути всегда будут различаться. Каждая лиса когда-то по глупости или из чувства противоречия пытается жить человеческой жизнью, иногда даже влюбляется в человека и заводит семью, но все такие истории всегда заканчиваются плачевно. Моя не была исключением.
По этой причине предсказание Кеуты и было настолько удивительным. Человек, который предназначен мне судьбой? Как это возможно? Ведь мы, лисы, одиночки. Не говоря уже о таких немаловажных вещах, как гипотетическое бессмертие за счет украденной у людей энергии или умение очаровывать, мы слишком отличаемся.
Впрочем, я довольно быстро пришла в себя.
– Не даст нам быть вместе? – тихо переспросила я Кеуту.
– Нет. Я вижу их, вижу, что их связывают нерушимые узы, вижу, что один из них рвется к тебе, но второй уводит его все дальше и дальше. И… нет, я не вижу решения.
– И я встречу их в этом году?
– Одного из них. Второй так и останется во мраке, неузнанный и непобедимый.
Это произошло почти восемь месяцев назад, и все это время я более внимательно, чем обычно, всматривалась в лица новых знакомых. Я знала, что пророчества никогда не следует понимать буквально, что они всегда полны загадок и понять до конца их смысл можно только тогда, когда сбудутся предсказанные события, и тем не менее я жила в ожидании этой встречи. Наверное, меня нельзя было назвать слишком благоразумной лисой.
Мне удалось доставить Кеуту домой, не узнав о своей судьбе ничего нового, и это само по себе можно было считать удачей. Пхатти снимал для нее небольшую квартиру недалеко от своего офиса. Вести хозяйство ей помогала весьма почтенная дама, несгибаемая и жутко религиозная, из тех, кто не боится смотреть вперед. Она прислуживала Кеуте уже почти три года, что было своеобразным рекордом. До нее лишь одна девушка продержалась больше года, а большинство сбегали уже после первого месяца, иногда даже забывая взять деньги.
Когда входная дверь за провидицей закрылась, я еще раз попыталась дозвониться до Луиса. Электронный голос сообщил мне об отключенном мобильном. Как видно, у агента были весьма странные представления об ожидании звонка от любимой женщины.
Предвидя вопросы, которыми меня засыплет Суда, я не торопилась возвращаться домой и потому, оставив за спиной дом Кеуты, пошла куда глаза глядят.
Мне нужно было о многом подумать.
Я скажу честно, я верю в судьбу. И я верю, что наше будущее в какой-то мере предопределено. Оно не настолько неизменно, что может быть записано в линиях руки при рождении, но все же оно, как погода, может быть предсказано на некоторое время вперед. Есть люди, которые умеют видеть и читать знаки. Их немного, и они частенько теряются среди тысяч шарлатанов, но одним из преимуществ жизни под покровительством демона является знакомство с настоящими провидцами. Их, как и шаманов, привлекают точки силы, и хотя пользуются они ими совсем иначе, результат один – они оказываются замешанными в территориальных войнах, и их вынуждают работать на хозяина.
В Патпонге была всего одна провидица, Кеута. Она была маленькой, хрупкой старушонкой с кожей, темной и морщинистой, как сушеный финик, голосом высоким и скрипучим и глазами, то блестящими, словно она была в лихорадке, то блеклыми и мутными, как будто ее пророческие видения на самом деле затуманивали ей зрение. Мы нечасто встречались, так как я обычно старалась ей не попадаться. Как и все провидцы, Кеута была немного безумна и частенько предсказывала будущее тем, кто не желал его знать. Один мой знакомый, случайно натолкнувшись на нее, месяц терзался бессонницей, так как ему показалось, что Кеута как-то странно на него посмотрела. И хотя дело оказалось всего лишь в надетой наизнанку футболке, бедняга едва не поседел в ожидании чего-то ужасного.
читать дальшеДругой причиной, по которой я избегала встреч с Кеутой, было то, что она сходила с ума крайне оригинальным и изобретательным способом. Она видела мир не таким, какой он есть, будет или даже может быть, а таким, каким рисовало ей его воображение. Так, например, я для нее была ребенком, играющим в куклы. Я нечасто обращалась к Кеуте за советами, но если это все-таки случалось, мы говорили не о моей жизни и не о моем будущем, а о сценариях кукольных представлений, которые мне предстояло разыграть для самой себя.
Нуккид в представлении Кеуты был пауком, и она его здорово побаивалась. Прасет – духом земли, а Пхатти – фараоном Нижнего Египта. Но больше всего не повезло Алеку. Он в глазах Кеуты оказался юной венецианкой. Если бы подобный образ достался Прасету, не обошлось бы без скандала, но Алек отнесся к причудам провидицы со свойственным ему спокойствием. Он ни разу не попытался оспорить ее решения, а однажды я даже стала свидетельницей того, как они вдвоем обсуждали какого-то дожа.
Что Кеута делала в квартире Эмили, мне было не очень понятно. Она редко покидала свой дом и всегда настороженно относилась к шаманизму, считая его по большей части то ли суеверием, то ли чем-то грязным и постыдным. Меня это всегда забавляло.
Я поздоровалась и присела за кухонный стол напротив Кеуты, не зная, что еще сказать. Прасет демонстративно держался от нас на расстоянии. Очевидно, компания провидицы и лисы не слишком его вдохновляла. Минуту спустя к нам присоединились Пхатти и Алек, избавив тем самым меня от необходимости придумывать тему для беседы. Словно находясь на собственной вилле, а не в квартире, где недавно произошло убийство, Пхатти открыл холодильник и достал пачку сока. Не озаботившись поисками стакана, он отпил прямо из отрезанного уголка. Утолив жажду, он убрал сок обратно в холодильник и повернулся ко мне.
– Итак?
– Что?
– Нуккид сказал, ты видела убийцу.
Я покачала головой.
– Я не видела его, он был в соседней комнате, и я не решилась зайти туда.
– Тогда с чего ты вообще взяла, что он там был?
– Мне показалось, я слышала шаги, когда звонила в дверь. И потом, когда пришла сюда, мне послышался из спальни какой-то не то шорох, не то шепот.
Прасет хмыкнул.
– Она напугала его, – сказал Алек. – Он укрылся в спальне, разорвав круг, чтобы она не пошла за ним дальше.
Пхатти утвердительно кивнул:
– И тем самым запер себя.
– Я просматривал отчеты полиции, там говорится, что окно спальни было открыто.
– Мы на пятом этаже, – возразил Пхатти. – Окна тут выходят во двор, но до ближайшей крыши все-таки метра три-четыре, не меньше.
– Если предположить, что мы столкнулись с профессионалом, то три метра – не такое уж и большое расстояние.
– Но ты же сам говорил, что разрыв сделан грубо.
– Так и есть, но я бы не стал торопиться с выводами. Он может быть плохим шаманом, но хорошим прыгуном.
– Плохим шаманом? – вмешалась я. – Но разве плохой шаман смог бы провести подобный ритуал и убить Эмили?
Пхатти и Алек обменялись долгим взглядом.
– Сложно сказать, – произнес наконец Алек. – Все зависит от того, насколько сильно она сопротивлялась. Убийца вполне мог накачать ее чем-нибудь, и тогда ему бы уже не понадобилось тратить силы на то, чтобы сломить ее волю. Оставалось бы только правильно начертить круг.
– Но… но круг действует до сих пор. Ведь если бы это было делом рук какого-нибудь недоучки, он бы уже давно превратился в бессмысленную мазню на полу. Разве не так?
– Так, – согласился со мной Алек, но больше ничего не добавил.
– Тогда сойдемся на том, что здесь поработал кто-то сильный, но неаккуратный, – продолжил за него Пхатти и снова полез в холодильник.
– Достаточно аккуратный, чтобы вы не смогли узнать, кто он, – опять встряла я.
Пхатти только фыркнул, как видно, считая для себя оскорбительным отвечать на вопрос, предполагающий, что он на что-то не способен. Кажется, того же мнения придерживался и Прасет, смеривший меня презрительным взглядом. Алек же, казалось, крепко о чем-то задумался и, возможно, даже не слышал моей реплики.
Какое-то время я сидела молча, наблюдая, как Пхатти перерывает содержимое холодильника Эмили, но вскоре не выдержала.
– Так что же все-таки тут произошло? Что это был за ритуал? Для чего он?
Разумеется, Пхатти мои опросы проигнорировал, куда больше увлеченный выщипыванием зернышек граната, чем расследованием убийства, пусть даже и ритуального. Интересно, как бы он повел себя, появись я вместе с Луисом? На секунду я даже пожалела о том, что не предложила агенту поехать со мной. Было бы любопытно посмотреть, кто кого.
– У этого ритуала много названий, и едва ли хоть одно тебе что-нибудь скажет. Но, например, твой народ называет его «наньянчунь», – заговорил Алек. – Никто не знает, кто первым провел его, одни источники говорят о первенстве индейцев мезоАмерики, другие видят в нем вариацию на тему одного из семи основных ритуалов австралийских туземцев. Единого мнения на этот счет не существует, ясно лишь, что ритуал этот очень древний, и можно найти упоминания о нем в разные времена у разных народов. Каждый шаман совершает его по-своему, однако суть его всегда одна. Мне сложно объяснить это тебе, ведь ты ничего не знаешь о том, с чем работают шаманы, но если уж совеем грубо, то это обряд переселения души.
Алек замолчал, видимо, ожидая дальнейших расспросов, но я далеко не сразу нашла, что сказать. Переселение души?
– Разве это возможно?
Но я и сама знала ответ. Достаточно было вспомнить выражение лица Эмили. Я тогда охарактеризовала его как отсутствующее. Но нет, здесь было нечто большее. Не просто отсутствующее, бездушное. Не просто труп, но пустой сосуд. Причем опустошенный насильно.
– Но зачем это могло кому-то понадобиться?
– Цели могут быть самыми разными. Не знаю, слышала ли ты об этом, но согласно одной старой шаманской сказке, вы, лисы, появились как раз в результате такого ритуала, когда шаман решил использовать тело лисы. Не спрашивай зачем. Мера довольно экстремальная, но таким образом можно исцелять неизлечимо больных, забирая силу одного существа, дабы спасти другое. Можно, как видишь, и убивать.
– Но ведь достаточно просто ударить по голове. Зачем такие сложности? – спросил Нуккид.
Я не видела, когда он покинул свой пост в прихожей, и не знала, как давно он прислушивается к нашему с Алеком разговору.
– Достаточно просто ударить, – согласился Алек. – Но это напрасная трата жизненной энергии. Я не знаю, что случается с душой после смерти. Возможно, она растворяется в потоке энтропии, может, попадает в ад или рай, переходит на следующий виток сансары или же остается в нашем мире, но этот процесс необратим. Душа человека покидает тело, и вся его жизненная энергия вытекает, подобно крови из рассеченной артерии. Быстро и неудержимо. Однако данный ритуал позволяет контролировать эту жизненную силу, направляет ее и преобразует таким образом, чтобы ее могло воспринять другое живое существо.
– А почему он выбрал именно Эмили? Есть идеи? – этот вопрос терзал меня с самого начала.
Эмили была настолько добрым и светлым человеком, что у нее просто не могло быть врагов. Но шаман, действующий необдуманно? Тоже маловероятно.
– Я был не очень хорошо знаком с миссис Гибсон, но могу предположить, что выбор пал на нее не случайно. Ты, Киу, знала ее лучше, чем я, тебе и судить. Все люди устроены по-разному, но кто-то кажется нам более «живым», чем остальные. Такие люди куда лучше подойдут для этого ритуала. Активность, талант, увлечения или сильные душевные переживания – все, что особенно отличает одного человека от другого, все это притягивает шамана, суля богатую добычу.
– Да, с этой точки зрения Эмили подходит идеально, – согласилась я.
– Тебе тогда тоже лучше не разгуливать одной, – бросил Нуккид. – Не знаю, что там насчет таланта, но душевными переживаниями ты перещеголяешь любого.
– Не думаю, что убийцу, кто бы он ни был, может заинтересовать лиса, – вставил Прасет.
Я состроила ему рожицу, не считая нужным отвечать. Однако Алек отнесся к замечаниям Нуккида и своего ученика вполне серьезно.
– Прасет отчасти прав. Киу едва ли станет жертвой. С лисами в данном случае все и сложнее, и проще. Они, безусловно, являются куда лучшими источниками силы, чем люди, однако и сопротивляемость у них выше. Свить сети, в которые могла бы угодить лиса, куда сложнее, но если уж она в них попадется, то взять у нее силу будет проще, чем у простого смертного.
Я снова вспомнила, насколько остро среагировала в первый момент. Шок от хлынувшей на меня враждебной силы, желание убежать, уползти и неспособность пошевелиться, видения о собственной смерти – все это было ужасно и отвратительно, я едва смогла оправиться. Но, пусть это и заняло много времени, однако я все же вырвалась. Да, магическая сеть была сплетена искусно, но все же недостаточно искусно, чтобы удержать лису. Эмили же была всего лишь человеком.
– Так значит, мы ищем больного шамана? – как бы подводя итог, спросила я.
– Возможно, что и так, – согласился Алек.
– Но что будет, если ритуал проведет здоровый шаман? Он лопнет, как обожравшийся москит?
Если речь шла всего лишь об излечении от некого недуга, зачем нападать на Ноя? Если, разумеется, предположить, что за этим нападением и убийством Эмили стоит один и тот же человек.
– Нет, – терпеливо ответил Алек. – Он не лопнет. Не пойми меня неправильно, высосав из жертвы жизнь, подобно вампиру, шаман не станет бессмертным или неуязвимым, но убить его будет очень сложно.
– Насколько сложно? – спросил Прасет.
С удивлением и даже некоторым отвращением я поняла, что данная тема вызывает у него неподдельный интерес.
– Трудно сказать. Все зависит от жертвы, от того, насколько хорошо он сумел подчинить себе ее душу, как часто проводит подобные ритуалы. От многого.
– Ты хочешь сказать, что Эмили может оказаться не единственной подобной жертвой? – поразилась я.
– Скорее всего, так и есть, – ответил Алек.
– И как часто надо убивать? – задал следующий вопрос Прасет, но на этот раз Алек не ответил, едва заметно нахмурившись и бросив на ученика предостерегающий взгляд.
– Кеута, – обратился он к провидице, – ты можешь что-нибудь добавить?
Она посмотрела на Алека, словно не понимая, о чем он ее спрашивает. Возможно, она даже не слышала нашего разговора, пребывая в одном из своих видений.
– Шаман, который побывал тут, – терпеливо пояснил Алек, видя ее недоумение, – которого слышала Киу, который разорвал круг. Ты ведь помнишь круг в соседней комнате, который я показывал тебе полчаса назад?
На этот раз Кеута его услышала. Она ненадолго задумалась, потом кивнула.
– Он серый, – сказала она. – Серый насквозь.
– Что-нибудь еще?
– Он ждет.
– Чего?
Кеута передернула плечами и плотнее ухватилась за свою чашку.
– Он выжидает, – повторила она. – Но скоро он снова ударит.
– Мы можем как-нибудь ему помешать? – не утерпела я.
– Он серый, – снова сказала Кеута и замолчала, раздумывая. Потом внезапно вскинулась, резким движением отодвинула от себя чай и, не мигая, уставилась на меня. – Не смотри ему в глаза! – прошипела она, вставая со стула, и, сгорбившись и расставив руки, словно крылья, скакнула в моюы сторону.
Я тоже вскочила со своего места и постаралась встать так, чтобы между мной и внезапно агрессивной Кеутой оказался стул. Но та уже больше не пыталась наброситься на меня. Она на мгновение закрыла лицо руками, потом зевнула, потянулась, взяла свою чашку со стола и стала мыть ее в раковине.
Мы некоторое время молча наблюдали за ней, обмениваясь встревоженными взглядами. Мне становилось понятно то, зачем Алек решил привлечь к расследованию провидицу, но так же и то, что из этого ничего не вышло.
– Итак, он серый. Это здорово сужает круг подозреваемых, не так ли? – усмехнулся Пхатти, который не принимал участия в разговоре, занятый приготовлением гигантского сэндвича из продуктов, найденных в холодильнике и шкафчиках Эмили.
– Но ведь ты же все равно найдешь убийцу? – раздраженно спросила я.
– Это бессмысленно. У каждого шамана в Бангкоке был мотив, практически любой мог это сделать. Ты предлагаешь мне пройтись с блокнотиком по всем притонам? Или перестрелять всех, чтобы потом пристрелить выжившего?
– Но… убийство совершено на твоей территории! Прямо у тебя под носом!
– Такое случается каждый день. Убийства – это прерогатива полиции, не моя.
– Но ведь…
Я замолчала на мгновение, раздумывая. Угрожать Пхатти было глупо, очень-очень глупо, но все же я решила рискнуть. Ради Эмили.
– А что если об этом станет известно агенту Даатона?
Я ожидала, что на меня обрушится настоящий ураган, но все было тихо. Пхатти с задумчивым видом откусил от своего сэндвича и какое-то время, казалось, был полностью сосредоточен на процессе пережевывания пищи. Прасет снова решил меня игнорировать. Алек молчал. Мы с Нуккидом, один раз переглянувшись, переводили взгляд с демона на шамана в ожидании ответа.
– Вот что, Киу, – сказал в конце концов Пхатти, прожевав кусок, – я не стану тебе повторять, что не в твоих интересах втягивать в это дело агента. Думаю, даже ты не настолько глупа, чтобы сделать это намеренно. А если же он сам о чем-то прослышит, то рядом с ним на этот случай всегда должна быть лиса, которая поможет ему отвлечься от дел, его не касающихся.
– Прослышит, – фыркнула я, задетая его словами о моей глупости. – Сложно не прослышать, когда об этом говорят по ящику.
– О чем ты? – насторожился Алек.
– Вы разве не знаете? – удивилась я. – Час назад в новостях говорили о нападении на Ноя, даже фотографию его показывали. Кто-то вломился к нему прошлой ночью.
На этот раз мои слова произвели на собравшихся должное впечатление. Пхатти отложил в сторону сэндвич, Алек оторвался от своих размышлений и, ни слова не говоря, направился в прихожую. Прасет так же молча последовал за ним. Нуккид на мгновение замер, а потом достал свой телефон, и его пальцы стремительно забегали по кнопкам.
– Ты, – обратился к Нуккиду Пхатти, – узнай об этом все, что сможешь: что произошло и каким образом об этом разнюхали журналисты. Через час встретимся в офисе. А ты, – на этот раз он повернулся ко мне, – возвращайся к агенту и можешь хоть до смерти его затрахать, но чтобы он и шагу не мог ступить, пока мы во всем не разберемся.
И он пошел вслед за Алеком. Несколько секунд спустя мы услышали, как скрипнула входная дверь.
– Ну, – протянул Нуккид, бросив на меня взгляд почти сочувственный, – был рад повидаться. Удачи тебе с агентом.
– Но… – я растерянно посмотрела на Кеуту, все еще стоявшую у раковины с вымытой чашкой в руках.
Кто-то должен был отвезти ее домой. Но Алек и Пхатти ушли, и не было в мире силы, способной усадить провидицу в одну машину с Нуккидом. Выбора не оставалось.
– Пошли, дорогая, – сказала я, протягивая руку Кеуте.
Она доверчиво сжала мои пальцы, и мы пошли следом за всеми к выходу. Все окна и двери в квартире по-прежнему были распахнуты, и я решила оставить все, как есть. Чем скорее эта дрянь выветриться отсюда, тем лучше.
Как я и предвидела, заставить Пхатти всерьез заняться этим делом оказалось не так-то просто. Я надеялась, что осмотр квартиры даст больше информации, что Алеку удастся определить личность убийцы, и тогда будет лишь вопросом времени, когда тот попадется кому-либо из наших людей. Но, разумеется, думать так было наивно с моей стороны.
К тому же все осложнило нападение на Ноя. Ничего удивительного, что оно заинтересовало Пхатти куда больше, чем убийство Эмили. Речь ведь шла о его приближенном. Да и тот факт, что информация просочилась на телевидение, заставлял отнести это дело к разряду первоочередных задач. Разумом я это понимала. Ной, возможно, был еще жив. Скорее всего, он даже знал, кто на него напал. Разумеется, следовало как можно скорее найти его, но все же я чувствовала себя едва ли не предательницей из-за того, что не сумела заставить Пхатти броситься на поиски убийцы Эмили.
Пообещав себе, что обязательно попробую еще раз, когда закончится вся эта неразбериха с Ноем, я достала телефон и набрала номер Луиса.
Мне казалось, я не так и много хочу от жизни. Чтобы шаманы не убивали моих друзей и не нападали на них, чтобы у вышестоящих демонов не было поводов со мной ссориться, чтобы мне не приходилось расставаться с симпатичными мне людьми и раз за разом встречаться с несимпатичными. Как я и говорила, я просила самую малость. Но даже в ней мне, как видно, было отказано.
Телефон Луиса Каро был отключен.
На самом деле я даже не особенно этому удивилась. Разочарование стало для меня в последнее время постоянным спутником, и я начинала осознавать, что там, где замешаны демоны, шаманы или их подручные, никогда ничего не бывает просто и понятно.
Отчаявшись в ближайшее время выйти на след Луиса, я сосредоточилась на том, чтобы доставить Кеуту домой в целости и сохранности. Провидица снова пребывала в своем обычном задумчиво-меланхоличном состоянии и почти не обращала внимания на то, что происходило вокруг нее. Мы добрались до ближайшей станции скайтрейна и проехали три остановки, прежде чем она вообще заметила меня. Чего, к сожалению, нельзя было сказать о всех остальных. Я старалась не замечать удивленные взгляды попутчиков. Да, мой наряд привлекал излишнее внимание, но что еще оставалось делать несостоявшейся обольстительнице, когда в Бангкоке уже начинали собираться традиционные воскресные пробки?
– О, это ты! – воскликнула Кеута и потянула меня за рукав. – Ты так изменилась, я едва тебя узнала.
Словно мы не провели вместе последние полчаса! Но, зная немного Кеуту, я легко могла поверить в то, что, по ее мнению, в последний раз мы виделись в далеком будущем. Интересно, что во мне могло так измениться? Ведь я с тех пор, как взяла себе свою нынешнюю внешность, не постарела ни на день. Может быть, вскоре мне придется отказаться от этого лица? Я пока не думала об этом, но слова Кеуты пробудили давно уснувшую жажду перемен.
В этом и состоит опасность общения с провидцами. Один взгляд, одно неосторожное слово с их стороны, и ты уже начинаешь искать потаенный смысл. И, как правило, находишь. Чаще всего, на свою же беду.
Я твердо решила для себя много лет назад, что не хочу знать, что меня ждет. Однако иногда любопытство все же брало верх, и я пробиралась в темную каморку провидицы. Не желая признаваться в собственной неспособности сдержать данное себе слово, я превратила эти походы в ритуал и стала навещать Кеуту каждый Сонгкран. Если разобраться, это было не такой уж и большой поблажкой. К тому же я всегда ставила одно условие – Кеута должна была рассказывать только о хорошем. Я была уверена, что она видела намного больше, чем говорила, но все равно отказывалась слушать то, что могло лишь расстроить меня раньше времени. На самом деле я ходила к Кеуте не за будущим – мне надо было знать, что впереди меня все еще ждет что-то хорошее.
Провидица подняла руку и провела пальцами по моей щеке, словно стирая невидимую грязь. Взгляд ее снова затуманился, но на этот раз я не позволила ей уплыть – сжала руками ее плечи и легонько встряхнула, приводя в чувство. Не хватало только, чтобы она впала в транс прямо в поезде и начала предсказывать мое будущее.
Кеута не обиделась на мое не слишком деликатное обхождение.
– Как у тебя дела? – спросила она, хотя, наверное, знала о моих делах больше меня самой.
– Все хорошо, – ответила я.
Глаза Кеуты превратились в хитрые щелочки.
– Уже встретила его?
Я отрицательно покачала головой.
– Ну ничего, – подбодрила меня провидица и положила свою морщинистую ладонь поверх моей. – У тебя еще есть время.
Когда я в последний раз заглядывала к Кеуте, она, раскинув руны каким-то чудным образом, выяснила, что этот год станет переломным в моей судьбе. Обычно хорошие новости для меня ограничивались сообщением, что меня не ждут никакие потрясения или что моя охота будет особенно удачной. Но в тот раз Кеута увидела в разрисованных костяшках нечто такое, что заставило ее наполовину беззубый рот растянуться в довольной улыбке.
– Вот оно! – воскликнула она, и я едва не подпрыгнула на месте от неожиданности.
Я к тому времени уже успела привыкнуть к спокойным и не слишком интригующим предсказаниям.
– Что ты видишь?
– Я вижу две фигуры. Это два человека, и очень скоро ты встретишься с одним из них.
– Что, только с одним?
– Их двое, и они связаны. Слишком крепко – тебе не разорвать. Но один из них – тот, кто предназначен тебе, а другой – тот, кто не даст вам быть вместе.
Завороженная, я смотрела на раскинутые между нами руны, забыв даже, что просила Кеуту сообщать только хорошие новости. Предсказание было слишком неожиданным и невероятным и полностью захватило меня. Первое, что узнает лиса, получив силу принимать человеческий облик, так это то, что мы не становимся от этого людьми и что наши пути всегда будут различаться. Каждая лиса когда-то по глупости или из чувства противоречия пытается жить человеческой жизнью, иногда даже влюбляется в человека и заводит семью, но все такие истории всегда заканчиваются плачевно. Моя не была исключением.
По этой причине предсказание Кеуты и было настолько удивительным. Человек, который предназначен мне судьбой? Как это возможно? Ведь мы, лисы, одиночки. Не говоря уже о таких немаловажных вещах, как гипотетическое бессмертие за счет украденной у людей энергии или умение очаровывать, мы слишком отличаемся.
Впрочем, я довольно быстро пришла в себя.
– Не даст нам быть вместе? – тихо переспросила я Кеуту.
– Нет. Я вижу их, вижу, что их связывают нерушимые узы, вижу, что один из них рвется к тебе, но второй уводит его все дальше и дальше. И… нет, я не вижу решения.
– И я встречу их в этом году?
– Одного из них. Второй так и останется во мраке, неузнанный и непобедимый.
Это произошло почти восемь месяцев назад, и все это время я более внимательно, чем обычно, всматривалась в лица новых знакомых. Я знала, что пророчества никогда не следует понимать буквально, что они всегда полны загадок и понять до конца их смысл можно только тогда, когда сбудутся предсказанные события, и тем не менее я жила в ожидании этой встречи. Наверное, меня нельзя было назвать слишком благоразумной лисой.
Мне удалось доставить Кеуту домой, не узнав о своей судьбе ничего нового, и это само по себе можно было считать удачей. Пхатти снимал для нее небольшую квартиру недалеко от своего офиса. Вести хозяйство ей помогала весьма почтенная дама, несгибаемая и жутко религиозная, из тех, кто не боится смотреть вперед. Она прислуживала Кеуте уже почти три года, что было своеобразным рекордом. До нее лишь одна девушка продержалась больше года, а большинство сбегали уже после первого месяца, иногда даже забывая взять деньги.
Когда входная дверь за провидицей закрылась, я еще раз попыталась дозвониться до Луиса. Электронный голос сообщил мне об отключенном мобильном. Как видно, у агента были весьма странные представления об ожидании звонка от любимой женщины.
Предвидя вопросы, которыми меня засыплет Суда, я не торопилась возвращаться домой и потому, оставив за спиной дом Кеуты, пошла куда глаза глядят.
Мне нужно было о многом подумать.
@темы: Кун Киу